Манифест христианского гуманиста

Манифест христианского гуманиста:
Бог наиболее доволен нами тогда, когда мы наиболее прославляемы Им.

Роджер Олсон

Источник: http://www.patheos.com/blogs/rogereolson/2012/11/a-christian-humanist-manifesto С разрешения автора

Перевод Александра Новикова
Редакция Геннадия Гололоба

Часть 1.

Когда Бог доволен человеком?

Всего немного слов производят такую же негативную реакцию среди консервативных христиан, как «гуманизм». Не много отдельных слов так хорошо резюмируют мирскую (светскую) культуру и её антропоцентризм как слово «гуманизм». В популярном представлении, тем не менее, «гуманизм» производит впечатление того, что в средствах массовой информации популярные обозреватели называют «неукротимый человеческий дух», а консервативные христиане называют «человекоцентризм». Тем не менее, само по себе слово «гуманизм», без дополнительно уточняющих его прилагательных, просто означает веру в достоинство, ценность и культурное творчество человеческих существ. Добавьте «Ренессанс» к слову «гуманизм» и вы получите Микеланджело и Шекспира. Добавьте «мирской» к слову «гуманизм» и вы получите Олдоса Хаксли (Aldous Huxley, английский писатель, – прим. пер.) и Джона Дьюи (John Dewey, американский философ, представитель прагматизма, – прим. пер.). Что же вы получите, если добавите «христианский» к слову «гуманизм», и возможно ли это в принципе? Или это всё же оксюморон (сочетание противоположных по значению слов, – прим. пер.)?

Однажды я получил по почте журнал, издаваемый одной из фундаменталистских деноминаций, и прочитал одну из титульных статей, озаглавленную как «Являешься ли ты христианским гуманистом?» Как раз накануне перед этим я ознакомился с идеей христианского гуманизма, как взгляда на мир и жизнь, поэтому я читал статью с интересом, однако и с нарастающим недовольством и разочарованием. Из этой статьи я извлёк для себя лишь то, что христианский гуманист это тот, кто больше тратит времени на просмотр телевизора, чем на чтение Библии (гуманизм нельзя связывать с гедонизмом античного философа Эпикура, хотя последний и считал возможным совмещение моральных ценностей с идеей получения физического удовольствия, – прим. теол. ред.).

Я пригласил главу подразделения Ассоциации Гуманистов штата для общения и взаимодействия с моим классом по христианской апологетике. После его блестящих заявлений о мирском гуманизме я спросил его, был ли он знаком с понятием «христианский гуманизм». Он ответил, что никогда о таком не слышал и что такое словосочетание было бы оксюмороном.

Приятель по теологии, страстный кальвинист, отвёл меня в сторонку и спросил меня о том, рассматривал ли я когда либо то, что моя арминианская вера в наличие свободной воли может быть свидетельством наличия во мне «латентного гуманизма». Другой консервативный кальвинистский блоггер заявил, что христиане, признающие свободную волю, представляют «показной гуманизм».

Очевидно, «гуманизм» является спорной концепцией; без дополнительных уточнений и даже неких определений это слово может означать разнообразные идеи. Но что бы оно ни значило, для большинства консервативных христиан это плохо, а для большинства атеистов – хорошо. И всё это из-за того, что это слово было присвоено себе светским гуманизмом в 1930-х и в 1970-х при помощи Первого и Второго гуманистических манифестов. И христиане позволили им отнять его. Я имею в виду, что в обоих смыслах – сначала мы отдали и концепцию, и термин атеистам, а затем раскритиковали и их, и позаимствованное ими слово.

(Основными авторами Первого гуманистического манифеста (1933) были философ Рой Вуд Селларс, член Первого гуманистического общества Нью-Йорка, и унитарианский священник Рэймонд Б. Брэгг. Главная идея его состояла в отрицании традиционного различия между священным и мирским. В 1973 году философом Полом Куртцем и унитарианским священником Эдвином Г. Уилсоном был опубликован Второй гуманистический манифест, взявший курс на сближение религиозных гуманистов с атеистическими. Тем не менее, вырождению гуманизма из христианского в естественно религиозный, а затем в атеистический содействовало многовековое искусственное унижение человека перед Богом. Это позволило Николаю Бердяеву сказать следующее: «В истории христианства очень часто утверждался бесчеловечный Бог, и это и привело к появлению безбожного человека», – прим. теол. ред.).

На протяжении 1970-х фундаменталисты обнаруживали выражение «мирской гуманизм» практически в каждом уголочке американского общества, а особенно в государственных школах; это было началом взрывного распространения движения христианского домашнего образования. Перед тем Тим ЛаХэй (Tim LaHaye) заработал себе репутацию, и, я полагаю, успех при помощи «Оставленных» (Left Behind, серия книг, а затем и фильмов, – прим. пер.) разоблачая мирской гуманизм как распространённое мнение в американской культуре. Христианам оставалось отказаться от него и строить свою собственную, отдельную культуру, свободную от проклятия гуманизма. Мы убрали слово «мирской» и назвали его просто «гуманизмом», совсем позабыв, что изначально гуманизм был христианским (к наиболее известным христианским гуманистам различных времен относятся следующие: Френсис Бэкон, Лоренцо Валла, Джироламо Савонарола, Николай Кузанский, Пико делла Мирандола, Лефевр де Этапль, Томмазо Кампанелла, Эразм Роттердамский, Джон Колет, Томас Мор, Себастьян Франк, Уильрих Цвингли, Себастьян Кастеллио, Дирк Коорнхерт, Гуго Гроций, Франциск Сальский, Ян Коменский, Чезаре Беккария, Готфрид Вильгельм Лейбниц, Владимир Соловьев, Альберт Швейцер, Клайв Льюис, – прим. теол. ред.).

Перескакивая из 1970-х во второе десятилетие двадцать первого века: миллионы христиан сбиваются в новую версию старой теологии, называемой кальвинизм. Их обозначили как «Молодой, Неугомонный, Реформированный». В марте 2009 года журнал Time включил кальвинизм в десятку «новых идей», изменяющих мир. Гуру этой новой волны кальвинизма является баптистский пастор из Миннесоты Джон Пайпер, поклонник пуританского проповедника, философа и теолога Джонатана Эдвардса. С тех пор как Билл Готхард в 1970-х провёл свои семинары, озаглавленные «Основной конфликт молодых», ни один христианский проповедник и писатель не захватывал внимания такого количества консервативных христиан, как Джон Пайпер.

Хорошо известный и часто цитируемый девиз Пайпера – «Бог наиболее прославляется в нас, когда мы наиболее удовлетворены в Нём». Он называет это «христианским гедонизмом» и это бесспорно подразумевает анти-гуманистическое послание. Человеческие существа полностью испорчены, обречены идти в ад, водоросли, которые смердят… если только и до тех пор пока они не избраны Богом, чтобы прославить его тем, что они спасены. Но само спасение, как и всё остальное, задумано только для Божьей славы. Только Бог прославлен, люди же… ну, это всё что угодно, противоположное слову «прославленный». Цель нашей жизни – прославлять Бога и любить Его вечно. Вся слава Богу! Ничего человеку.

Но Пайпер не единственный, кто распространяет это видимо анти-гуманистское послание. И оно не уникально только для кальвинизма. В феврале 2012 года я посетил лекции человека, которого Time признал «лучшим теологом» Америки. Когда ему предложили выразить свое мнение о том, что такое человечество, теолог просто сказал: «мы – навоз» (мягко говоря, – прим. пер.).

Мой коллега, который преподаёт Новый Завет в одном известном христианском университете, любит говорить своим классам и аудиториям о том, что люди – это «смердящие водоросли». Постепенно в сами кости консервативного христианства проник глубокий и обширный анти-гуманизм.

Я вижу три основания для этого состояния. Прежде всего, это понятная реакция на ужасы двадцатого столетия, которое должно бы было быть «столетием христианства», но вместо этого стало «столетием геноцида». Во-вторых, это понятная реакция на вялый оптимизм касательно человеческой природы, до сих пор процветающий в популярных средствах массовой информации и застрявший в некоторых интеллектуальных кругах. В-третьих, это понятная реакция на волны позитивного мышления, самоуважение, поддерживающее популярную духовность, которому содействовали поклонники Опры Уинфри (Oprah Winfrey) и Джоэла Остина (Joel Osteen), которые проникли как в евангельскую, так и в господствующую культуру и религию.

Восприимчивые молодые люди, приверженцы движения «Молодой, Неугомонный, Реформированный», привлекаются к прочной теологии Джонатана Эдвардса, продвигаемой Пайпером и другими, кто плывёт против этого течения. Опять же, всё, что я могу сказать, эта реакция «понятная». Но я должен добавить, что это – «чрезмерная реакция».

Я верю в то, что нам следует вновь обрести видение христианства, как истинного гуманизма, а не соглашаться на отвращение к человечеству в стиле гностицизма. Я предлагаю новый девиз, не противоречащий пайперовскому христианскому макси-гедонизму, но прибавляющий к нему здоровый и необходимый противовес: «Бог наиболее доволен нами тогда, когда мы наиболее прославляемы Им».

Мы… «прославляемы?» Разве не Бог получает всю славу? Разве всё это не ради Него, и вообще не про нас? Мой слоган выглядит почти еретически для умов, сформированных богоцентризмом современного евангельского христианства, а точнее той его части, которая находится под влиянием Пайпера и его клонов.

Тем не менее, я хочу доказать, что христианский гуманизм, правильно определённый, является библейской и полностью традиционной, и в то же время позитивной, силой для участия в деле развития культуры.

Те из вас, кто прожил достаточно долго, легко поймут, что то, о чём я буду говорить, не является чем-то новым, и в данном случае справедливым оказывается Соломон, сказавший «нет ничего нового под солнцем». То, к чему я призываю, – это обновление, ренессанс христианского гуманизма – особенно в евангельском обществе, среди молодых христиан, которые не знакомы с этим понятием и которым их духовные гуру внушили мысль, что быть анти-гуманистом – это более духовно.

Простите, что я буду говорить об истории ещё немного. «Гуманизм» изначально ссылался на культурную реакцию эпохи Ренессанса, на средневековое пренебрежение достоинством человечества и природы и на расцвет искусств периода Ренессанса. На протяжении всего периода Средних веков в христианском обществе было принято рассматривать эту жизнь как не более чем прелюдию к жизни, которая грядёт. Жизнь рассматривалась немногим больше, чем испытательный срок или стажировка; если человек справлялся хорошо, то он рассчитывал на награду на небесах, если же он проходил её плохо, то он подлежал наказанию в аду. Личные достижения отдельных людей практически не имели ценности или ценились очень мало. Одним из свидетельств того, что это так, мы можем увидеть в том, что нам практически ничего не известно о личностях архитекторов великих готических кафедральных соборов. К тому же в изобразительном искусстве подавляющее преимущество было за иконописью, а не изображением реальности.

Ренессанс повторно открыл древнюю культуру и начал ценить художественное искусство. Художники начали подписывать свои работы, которые стали более приближёнными к действительным темам природы и человека. «Гуманизм» был рождён в той культурной колыбели и означал новый акцент на индивидуальном и человеческом культурном творчестве. «Христианский гуманизм» особенно ассоциировался с такими христианами, как Эразм Роттердамский, которые призывали к «ad fontes» – назад к истокам христианства – к греческому тексту Нового Завета и к отцам Церкви. Акцент христианского гуманизма был на образе Божьем, как источнике и основании уникального достоинства и ценности человеческих существ по сравнению с природой. И эта жизнь начала рассматриваться не как прелюдия или испытательный срок, но как дар, которым человек может пользоваться.

Эразм выделяется как один из ведущих христианских гуманистов Ренессанса и Реформации и этим он бесконечно раздражал Мартина Лютера. Лютер был противником гуманизма; по его мнению человечество – всего лишь язва на теле земли – по крайней мере до тех пор, пока Божья «истинная праведность» не начнёт преобразовывать их через веру. И даже в этом случае, тем не менее, он не видел света надежды на реальный прогресс ни в личной святости, ни в гражданской добродетели. Он ожидал возврата Христа любую секунду и рассматривал культурные и творческие дела как простую трату времени. Лютер отвергал образ Божий в человеке, говоря о том, что это не более, чем разбитые остатки, от которых практически нет никакой пользы. Для него бунтующие крестьяне были не более, чем взбесившиеся собаки, которых нужно было выслеживать и истреблять.

Эразм, который «снёс» яйцо, высиженное Лютером, разработал «философию Христа», пытаясь одновременно противостоять и акценту католиков на схоластической философии и теологии, и растущему акценту протестантов на полной испорченности человеческой природы. Человечность Христа была для него моделью истинной человечности и все люди, как носители образа Божьего в себе, способны уподобиться Христу при помощи благодати. Эразм призывал к окончанию войн и национализма, а так же критиковал и пап, и правителей за то, что они пренебрегали бедными. У него был оптимистичный, но притом и реалистичный, взгляд на утопию, основанную на Евангелии – похожие взгляды разделял Томас Мор (Sir Thomas More, английский мыслитель, писатель, гуманист, – прим. пер.)

Христианский гуманизм зародился во времена Ренессанса и Реформации, даже если принять во внимание, что его корни лежат глубоко в Евангелии и учении отцов Церкви, как это убедительно доказал Давид Харт (David Bentley Hart), теолог восточного православия. В общем и целом, за некоторыми исключениями, христианский гуманизм не принимался протестантами, так как для объяснения гражданских и культурных добродетелей в обществе они придерживались полной испорченности и взывали скорее к общей благодати, чем к образу Божьему. То здесь, то там проявлялись островки христианского гуманизма, особенно проявившиеся в английской среде, где Джон Уэсли (John Wesley) и Квакеры находили зерно добродетели в каждом уголке творения, включая человеческих существ.

В очень большой степени пуритане противостояли гуманизму вообще, включая и христианский гуманизм, вместо этого представляя человечество как смердящие водоросли, особенно в сравнении со славой Божьей, которую человек, по их мнению, не разделял с Богом до тех пор, пока не достигал небес. Богословы Вестмюнстера, собравшиеся в 1648 году, писали, что единственная цель и результат человечества – это «прославление Бога и вечное удовлетворение в Нём». Это и есть зерно пайперовского девиза «Бог наиболее прославляется в нас, когда мы наиболее удовлетворены в Нём».

Я хотел бы сделать абсолютно ясным то, что Божья слава и наше удовлетворение идут рука об руку. И ничего из того, что мы делаем, не является действительно особо хорошим по сравнению с Божьей добродетелью.

Но этого недостаточно. Утверждая только это, мы всё же оставляем себя наедине с подобной гностицизму антипатией ко всему человеческому, которая противоречит и Писанию, и лучшим христианским традициям. В свою очередь это легко приводит к христианскому отрицанию искусства, образования и гражданских добродетелей. Я вырос с этим отношением абсолютной свободы от «мира» культуры. Колледж, который я посещал, был фундаменталистским и поэтому совсем не поощрял нас к чтению любой литературы, кроме христианской. Все учебники должны были быть написаны евангельскими христианскими авторами. Не было ни малейшего зерна истины вне пределов консервативной протестантской веры. Все нехристиане были либо обречёнными в ад, либо кандидатами для обращения в веру и не больше. В один прекрасный день президент колледжа зашёл в библиотеку, собрал все «мирские записи», включая классическую музыку, и вынес это всё в контейнер для мусора. Позже на богослужении он объяснил, что только святая музыка пригодна для нашего образовательного курса.

Хорошо, таковы крайности. Вы не найдёте именно такого среди большинства консервативных евангельских христиан. Но не настолько уж и необычно найти похожую на эту позицию по отношению к культуре среди сегодняшних консервативных, а особенно реформированных, христиан. Почему вы не сможете найти Моцарта в христианских музыкальных магазинах (помимо того фактора, что музыкальные магазины сами по себе исчезают)? Почему среди христиан, включая молодёжь, так широко распространено презрение к философии и искусству?

В мою христианскую молодость причиной было Движение Иисуса. Мы были анти-культурными до основания. Мы читали только Библию и слушали только Кита Грин (Keith Green). Все, кроме «фанатов Иисуса» были полностью испорчены и повреждены, особенно философы, артисты и… да, даже теологи.

Часть 2

Христианский гуманизм: норма или аномалия?

Итак, есть ли альтернатива и в чём она? Что такое «христианский гуманизм»? Позвольте мне начать с Писания. Псалом 8 – это библейская глава о христианском гуманизме. Взывая к Богу псалмопевец восклицает:

Когда взираю я на небеса Твои – дело Твоих перстов, на луну и звёзды, которые Ты поставил, то что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Немного ты умалил его перед ангелами; славой и честью увенчал его; поставил его владыкой над делами рук Твоих; всё положил под ноги его…
(примечательно, что массоретский текст говорит: «Ты немногим умалил его перед Богом…», как это и приводится в Новом русском переводе, – прим. пер.)

Вонючая водоросль? Навоз? Язва на теле земли? Полностью испорчен? Без цели в жизни кроме как прославления Бога и без права на чистую «радость в жизни» через творчество? Совсем нет, если верить этому Псалму.

Конечно же, мы не можем игнорировать и Псалом 13, где сказано:
Господь с небес призрел на сынов человеческих, чтобы видеть, есть ли разумеющий, ищущий Бога. Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного.

На протяжении всей истории христианские мыслители склонялись к подчёркиванию одного из этих двух библейских утверждений о человечестве: мы по своей природе либо добрые, либо злые; либо мы величественны, либо испорчены. Найти верный баланс всегда было сложно и это происходило редко.

Современная тенденция в унижении человечества происходит путём провозглашения раздутой доктрины полной испорченности. Я посетил богослужение в одной из церквей, пастором которой был гуру движения «Молодой, Неугомонный, Реформированный». В тот день его проповедь началась с восхваления значения и важности человеческих существ. Он сказал своему собранию (а так же тем, кто слушал подкаст [трансляцию в интернете, – прим. пер.] его речи), что когда они заходят в огромный супермаркет, то каждый человек, которого они встречают, имеет бесконечное значение и достоинство, важность и значение по той причине, что про природе они созданы по образу и подобию Божьему. После восхваления человеческих созданий в течение пяти, а то и десяти, минут, пастор выдержал многозначительную паузу. Он позволив этим впечатлениям осесть, а затем сказал: «Но все они мертвы».

Я не хочу противоречить этому реформатскому пастору, который служит большим источником вдохновения для многих молодых людей посредством своих проповедей и книг. Я хочу только сказать, что он оставил неясным вопрос о том, как нам относится к таким человеческим существам. И это будет особенно важно, если мы примем во внимание что он, как и многие другие евангелисты сегодня, верит и учит тому, что Бог в одностороннем порядке любит только некоторых из тех прогуливающихся по супермаркету мёртвых людей и намеревается в одностороннем порядке спасти только некоторых из них. Ведь на самом деле, по их мнению, Христос умер только ради некоторых из них, а на самом деле не столько ради них, сколько ради Бога. Христос, как учит тот пастор, умер ради избранных и даже ради них во «вторичном» смысле. В Божьем богоцентризме, говорит он, Бог послал Христа на смерть для того, чтобы доказать Свою собственную праведность. Бог любит Свою собственную славу прежде всего и в первую очередь, и только во вторую очередь – грешников (только некоторых, обратите на это внимание).

С другой стороны некоторые христианские пасторы и мыслители приходят к другой крайности, предполагая, что Бог есть любовь без силы и славы. В «теологии процесса» основная цель Бога – благосостояние человечества. Вместо «человек предполагает, а Бог располагает» получается «Бог предполагает, а человек располагает». По милости человечества Бог либо обогащает Себя путём достижения Своих целей, либо обедняет Себя, отказываясь от них.

Таковы два полюса, между которыми разделились страстные христиане, не удовлетворённые бессистемным, бездумным христианством, многие из них – молодые и неугомонные. Многие из так называемого «движения по созданию церквей» тяготеют к «доброму, мягкому Богу» без славы и силы, в тоже время как многие из движения «Молодой, Неугомонный, Реформированный» стремятся видеть Бога, чья слава и сила сокрушает человеческую личность, превращая ее в орудие Его прославления. Первый полюс склонен возвышать людей в статус божества, почти заменяя Бога человеком. Второй полюс склонен низводить людей до вещей, инструментов, пешек в Божьей великой игре само-прославления. Первый полюс относится со всей серьёзностью к Псалму 8, игнорируя при этом Псалом 13; второй полюс исключительно серьёзно рассматривает Псалом 13 и игнорирует Псалом 8.

Один из тех, кто понимал этот вопрос весьма верно был французский математик, католический мыслитель, христианский философ и апологет веры Блез Паскаль, который в своём сочинении «Мысли» сказал о том, что «человек – это король, сидящий на обвалившемся троне и держащий в руках разбитый скипетр». Другими словами, человечество – это повреждённая добродетель. «Человек, – писал Паскаль, это и не ангел, и не животное». И «человек – это тростник, но думающий тростник» (тростник – это хрупкое и слабое растение, легко раскачиваемое и иногда ломаемое ветром). Всё это он писал для того, чтобы показать, что человек – это искаженное добро.

Но основная мысль, которую я хочу донести, состоит в том, что, несмотря на свою поврежденность, человеческие существа, тем не менее, добродетельны и драгоценны и даже способны к великим делам, а при содействии благодати это подразумевает также и способность удовлетворить Бога.

Некоторые христиане назовут мою мысль гуманистической. Я принимаю это, если слово «гуманистический» определяется словом «христианский». Я верю в то, что в глубине библейского послания лежит строго гуманистическая истина о том, что Божьи человеческие творения существуют немного больше, чем для славы Божьей: наше существование приносит Богу удовольствие и удовлетворение. Верно как то, что наше наибольшее удовольствие содержится в прославлении Бога, так и то, что Божье наибольшее удовлетворение состоит в прославлении нас.

Есть две различных проекции на то, почему Бог создал мир и особенно человеческих существ, свободных созданий, сотворённых по Его образу и подобию. Полезно рассмотреть эти две проекции, кратко остановившись на двух теологах, которые стояли у истоков современного евангельского христианства: Джонатане Эдвардсе и Джоне Уэсли, которые оба родились в 1703 году и оба часто цитируются евангельскими христианами. Я думаю, что будет уместно назвать их крёстными отцами современного евангельского христианства, по крайней мере в англоязычном мире.

Наибольшим трудом Эдвардса было «О целях, ради которых Бог создал мир» («On the End for Which God Created the World»). В нём принц пуританских проповедников аргументирует философски и теологически, что Бог имеет одну и только одну верховную цель во всём, что Он делает: прославить Себя. Если высказать это неприкрыто, то в соответствии с убеждениями Эдвардса Бог является максимальным «нарциссом» (самовлюблённой персоной). Но это нормально для Бога, потому что ведь Он Бог; это не нормально только для нас, потому что мы ограниченные и падшие творения Божьи. Учитывая нашу беспомощность у нас нет ни права, ни причины быть «нарциссами». Также, в соответствии с Эдвардсом, творения ничего не могут предложить Богу, так что та слава, которую мы приносим Богу, ничего не добавляет к Его блаженству.

Естественно, такие утверждения вызывают много вопросов и Эдвардс отвечает на некоторые из них. Например, если Бог создал мир только для того, чтобы прославить Себя, означает ли это, что до этого Он не был полностью прославлен? В таком случае разве мир, даже учитывая его смиренное прославление Бога, не добавляет что-то к Его жизни, по меньшей мере к Его удовольствию, что не было уже совершенным прежде? И Эдвардс отвечает на этот вопрос: «Нет, не добавляет». Затем ещё есть вопрос по поводу зла: прославляет ли зло Бога? В этом случае Эдвардс также самоуверен: даже грех и зло прославляют Бога в Его осуждении или победе над ними.

Уэсли не писал трактата на тему того, для чего Бог сотворил мир, но мы можем очень легко обнаружить, что он думал по этому поводу. Согласно Уэсли, Бог всё творил, исходя из любви. Бог любит мир и всё творение за исключением, возможно, сатаны и со-восставших с ним ангелов. Бог особенно любит все человеческие существа, несмотря на их несчастное состояние, потому что Он создал их по Своему образу и подобию и потому что Его природа – любовь. Творение произошло по причине переполняющей любви Троицы, в особенности это касается славного человечества. Любовь не подразумевает необходимость творения; истинная любовь, наилучшая любовь, Божья любовь создаёт ценность в предмете своей любви.

Как и Паскаль, Уэсли был реалистом по отношению к человечеству, но он не думал, что мы полностью испорчены, по крайней мере он представлял себе это не в том же самом смысле, который вкладывает в этот термин реформатская традиция, в частности представленная в трудах Эдвардса. Он предпочитал говорить о том, что мы испорчены, и это происходит по причине наших собственных решений и действий, а не по причине того, что Бог это предопределил в Своём плане. Является ли Бог прославленным, по мнению Уэсли? Конечно. Божья слава – это Его любовь и Его любовь – это Его слава. «Слава» без любви морально пуста. С другой стороны, слава, лишённая силы, является беспомощной и бесплодной.

Некоторые верующие из уэслианской традиции, особенно последователи «теологии процесса», довели концепцию Уэсли о Боге, как об Источнике безусловной любви и благодетели, до крайности и пришли к тому, что отказались даже признавать Божий гнев как реакцию на грех. Одним словом, они превратили Бога в некое подобие вселенского зачинателя и конструктора, лишая Его тем самым силы и славы. Уэсли никогда не заходил так далеко и не впадал в такие крайности.

По моим оценкам Уэсли, как и Паскаль, был, прежде него, в библейском, философском и теологическом смысле совершенно точен. Христианский гуманизм может рассматривать его мысли, если уж не его самого, как на модель. (Уэсли, как личность, не всегда был особенно добрым.)

Писание говорит нам в тексте 1 Ин. 4:8 что «Бог есть любовь». Любовь является Божьей природой. Это – сама Его суть. И именно по причине такого вида любви Бог заинтересован в том, чтобы у Его творения, человека, были определённые возможности, потому что Его любовь создаёт ценность, а не ожидает её от других. Писание также говорит в тексте 2 Пет. 1:4, что Бог сделал нас «причастниками Божьего естества». Вместе с Уэсли я понимаю это выражение так, что Бог стремится разделить с нами Свою преобразующую любовь. Одним словом, Божья слава ищет возможности прославить нас. И Бог, будучи любовью, наиболее удовлетворён нами, когда мы наиболее прославлены Им, разумеется, по Его милости.

Таким образом есть два смысла, в которых человеческое существо может быть прославлено. Прежде всего, несмотря на наше печальное положение по причине греха, мы являем собой всё ещё и тем не менее Божий образ и подобие. Эти образ и подобие в нас повреждены, разломаны, может быть даже разбиты вдребезги, но всё же не полностью уничтожены грехом. Текст Иак. 3:9 предупреждает нас, чтобы мы не проклинали других людей, потому что они созданы по подобию Божьему. И это касается не только христиан; совершенно все люди созданы по подобию Божьему и до сих пор обладают достоинством и ценностью именно по тому, что сохраняют этот статус.

Вторая причина, по которой человеческие существа прославлены – это Божье желание, и намерение, и усилие по преобразованию их в нечто большее, чем просто творение, созданное по Его образу и подобию. Бог хочет возвысить их, то есть нас, для того, чтобы мы принимали участие в Его сущности, то есть любви. Об этом говорит апостол Павел в тексте 2 Кор. 3:18, говорящем о том, что мы, т.е. христиане, преображаемся от одной степени славы в другую, что включает в себя восприятие нами, при помощи Божьей милости и силы, а также при нашем содействии верой, Божьей сути – любви.

Эти две истины формируют основание для христианского гуманизма. Но они очень часто находятся в пренебрежении у тех, кому доставляет удовольствие унижать и оскорблять человечество, думая, что этим самым они приносят Богу больше славы, как если бы слава была игрой с нулевой суммой (говорится об играх, в которых проигрыши и выигрыши участников в сумме дают нуль, т.е. когда всё, что приобретается одним участником, является результатом потери другого, – прим. пер.), или пирог ограниченного размера, части которого передаются по кругу от одного к другому.

Христианский гуманизм – это вера в то, что человеческие существа обладают уникальным достоинством и такой ценностью, что способны к культурному творчеству по причине Божьей любви и милости. Я хотел бы добавить, что христианский гуманизм также содержит в себе верование в то, что люди, опять же только по причине Божьей любви и милости, способны удовлетворить внутренне творческое желание Бога, позволяя Ему преобразовывать их в любящих существ. «Бог наиболее доволен нами тогда, когда мы наиболее прославляемы Им».

Часть 3

«Человеколюбие Бога нашего»

Два вопроса немедленно возникнут, и если даже не сразу, то после определённых размышлений всё равно возникнут, в голове любого думающего христианина. Во-первых, может ли творение чем-либо удовлетворить Творца? Другими словами, можем ли мы, простые «черви» как мы есть, прибавить что-либо к счастью Божьему и Его удовлетворению Собой? Во-вторых, является ли «прославление», во что все христиане верят по крайней мере как в эсхатологическую реальность для грешников, спасённых по Божьей милости и благодати, вообще возможным в этой жизни, прежде наступления воскресения и прихода нового неба и новой земли? Со вторым вопросом так же тесно взаимосвязан вопрос о грехопадении и вызванной им испорченности человеческой натуры: Может ли первородный грех быть уничтожен преображающей силой Божьей благодати в этой жизни прежде смерти, так что человеческая личность может, хотя бы в какой-то степени, удовлетворить Божье желание прославить этого человека?

Понимая, что, возможно, это будет движением против шерсти для многих христианских традиций и в равной степени для философского теизма, я верю в то, что ответ на оба (или все три) вопроса должен быть: «Да». Философский теизм, часто вкупе с доктринами о Боге наподобие как у Эдвардса, убедил многих в том, что о Боге не уместно думать как о Том, Кто может быть каким-то образом затронут творением, Кто может по отношению к Своим творениям испытывать чувства и эмоции, Кто испытывает радость, или грусть, или гнев по поводу того, что простые творения делают или не делают для Него. Разные христианские традиции считают такой образ Бога слишком антропоморфным, то есть изображающим Бога Тем, Кто имеет человекоподобные черты. Но я считаю насмешкой над Писанием отрицать то, что библейское повествование действительно показывает Бога как личного и близкого к людям.

Для Джона Кальвина и его последователей библейское повествование, которое изображает Бога подобным человеку в плане, например, эмоций – это просто результат Божьего компромисса или уступки. Бог, учил Кальвин, разговаривает с нами детскими словами в природе и в Писании. Но это на самом деле ставит Бога над и вне пределов личного Бога Библии – Яхве и Иисуса Христа, воплощённого Бога – как если бы Он был не таким, но бесчувственным, неотзывчивым, отчуждённым от людей.

Конечно же, Бог не есть человеческое существо, но человеческие существа созданы по Его образу и подобию, и Он – личностный Бог. Бог воплотился в Иисусе Христе не потому, что мы не похожи на Него, но потому, что мы похожи на Него во всем, кроме греха. Но и грех это не то, что по природе присуще человеку; это – наша человеческая поврежденность; это – отчуждение как от себя, так и от Бога.

Писание описывает Бога, как Того, Кто может получать удовлетворение со стороны тех, чье поведение не причинено Им Самим. Бесспорно, Бог был доволен Своим Сыном, Иисусом Христом. Выражение «Ты Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» приписывается Богу во всех трёх синоптических Евангелиях. Послание к Евреям, 11 глава, упоминает патриарха Еноха, который «получил свидетельство, что он угодил Богу» (Евр. 11:5). Когда я говорю об «угождении Богу» и о том, что Бог «получает удовлетворение», я ссылаюсь на Божью радость и Божье довольство. Я не считаю предосудительным сказать, что Бог жаждет нашей любви, повиновения и прославления, согласных с Его волей.

Много лет назад я прочитал эссе профессора Фуллеровской семинарии и реформатского богослова, Джеймса Данна (James Daane), которое потрясло мой внутренний мир. Оно было озаглавлено: «Может ли муж благословлять Бога?» Сегодня, конечно же, он бы озаглавил его так: «Может ли человек благословлять Бога?» (Оно включено в собрание эссе, в том, озаглавленный «Бог и добродетель» (God and the Good) под редакцией Клифтона Орлебека (Clifton Orlebek) и Льюиса Смедеса (Lewis Smedes) [Eerdmans, 1975].) Как и многих других студентов семинарии, меня учили тому, что Бог неизменный; никакое творение не может сделать ничего такого, что бы прибавило что-нибудь к Его положению. В любом случае Бог всегда цельный и неограниченный, Которому невозможно дать что-либо, что Он уже не имел в Себе вечно. Традиционные богословы любят приписывать Богу подобные метафизические комплименты.

Вопреки течению традиционного христианского теизма, а также вопреки направлению своей реформатской традиции, Данн пишет о том, что «Бог Библии не является бесчувственным к ограниченным человеческим условиям. Его свобода не состоит в том, что Он освободил Себя от соприкосновения со всем тем, что не является Им, так же как Его неизменность не является тем, что ограничивает Его изменения в отношениях с миром» (стр. 171). Затем он задается вопросом, почему богословы пришли к представлению о Боге как о «Безусловном Абсолюте», и отвечает, что «они слишком долго засиделись в колодце западного рационализма» (стр. 172).

Данн приходит к выводу, что «в библейской перспективе Бог слышит и отвечает на вопли нуждающихся, и Он в действительности настолько вовлечён в эту изменяющуюся, условную действительность, что человеку возможно как грешить против Него, так и благословлять Его в небезразличной для Него степени. Бог является безусловным по той причине, что Сам определяет все условия. В силу Своей сущности и Своего собственного решения Он является Богом, Который не может не слышать, не говоря уже о возможности не отвечать на молитвы» (стр. 173).

Данн был одним и немногих христианских богословов, которые дали мне свободу от понимания Бога в качестве безусловного Абсолюта, отстраненного и невосприимчивого к переменам или действиям, которые производят такие творения, как я. И действительно, я пришёл к вере в то, что приписывание слишком многих метафизических характеристик Богу делает Его менее и менее личностным. Я верю, что эта тенденция была непреднамеренно запущена некоторыми отцами Церкви в то время, когда они переняли греческие философские представления о Боге, затем продолжена Августином под воздействием неоплатонизма, углублена Фомой Аквинским, который перенял у Аристотеля идею описывать Бога как actus purus (т.е. чистую действительность без потенциальных возможностей), и, наконец, принесена в евангельский мир реформатскими богословами, подобными Джонатану Эдвардсу и Чарльзу Ходжу.

В противоположность этому я верю, что Бог библейской истории и Иисуса Христа является чувственным Богом, Который сделал Себя доступным риску, боли, радости, удовлетворения и богатому опыту отношений с миром, который Он создал в Своей любви и для Своей славы, а так же и для славы Своего создания. Достаточно всего лишь посмотреть на некоторые притчи Иисуса, в особенности на ту самую о блудном сыне и ожидающем его отце, чтобы понять, что Иисус думал об Отце именно таким образом. Возвращение блудного сына в отчий дом принесло его отцу, который в этой истории явно представляет собой Бога, великую радость и удовлетворение.

Второй вопрос, который поднимает мой тезис, касается степени повреждения человеческой природы. Мои критики, большинство которых относятся к реформатской ветке протестантизма, скажут, что в своих рассуждениях я не принял во внимание падшее состояние человечества. Я не соглашусь, даже если они и заверят меня в том, что Божья преображающая благодать восстанавливает человека так, что он становится способным прославлять Бога и получать удовольствие в служении Ему. Например, Пайпер очень много говорит о такой христианской жизни, которая, в идеале, при помощи Святого Духа способна радовать Бога. Он может даже согласиться со мной, что жизнь возрождённой души может быть прославлена Богом и способна даже приносить Ему удовольствие. Тем не менее, разница между тем, что он говорит, и тем, что говорю я, состоит, прежде всего, в расстановке акцентов. Я утверждаю, что Бог ищет не только Своей славы, но и нашей, а также то, что внутреннее удовлетворение Бога, или, как часто говорит Пайпер, улыбка Бога, может быть вызвана нами в такой мере, в которой мы сотрудничаем с Его благодатью в деле преображения нас в образ Божий и становимся теми, кем Бог нам назначил быть – «соучастниками Божеского естества».

Позвольте мне немного задержаться на последнем утверждении. Восточные православные христиане долгое время делали акцент на спасении, как на theosis – «обожении» – ещё одной жуткой концепции для многих протестантов, особенно евангельских. Это сильно напоминает учение «Нью Эйдж» и мистицизм в оккультном его смысле. Это звучит как нечто, что Ширли Маклейн (Shirley MacLaine, американская писательница, в том числе на эзотерические темы, – прим. пер.) потребовала бы для себя, стоя на берегу океана с широко раскинутыми руками и провозглашая: «Я – Бог!» Но это вовсе не то, что эта концепция означает в действительности. Православная идея обожения происходит от текста 2 Пет. 1:4, который говорит, что Бог даровал нам «великие и драгоценные обетования, дабы вы через них сделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью».

В Православном богословии, берущему начало от отцов Церкви, обожение означает становление частичным участником Божьего естества по благодати. Это – дар. Через веру и таинства, а также через обитание в них Духа Святого, верующие в Иисуса Христа становятся соединёнными с Ним. Это нечто, что подчёркивал Джон Кальвин, говоря о том, что верующие преобразуются в подобие Христа. Нам передаётся совершенная человечность Иисуса Христа, так что наша человечность изменяется, как об этом сказал Павел, «от славы в славу» (2 Кор. 3:18). Обожение никогда не означало «стать Богом», потому что Бог есть Бог. Этого даже не случится во время воскресения, когда мы увидим Бога «лицом к лицу», как писал Павел в тексте 1 Кор. 13:12. Кроме Православия, также и Джон Уэсли был последователем этой мысли: преображение в славу есть Божья передача Его вечной жизни нам уже сегодня. Христос пришёл, чтобы передать нам сегодня человечность, пребывающую в союзе с Богом.

Воплощение находится в самом основании христианского гуманизма; человечность показана как истинная человечность – союз человека с Богом. Человечность, освобождённая от порока; изначальная и более того – преображённая силой Божьей. Образ и подобие Божье восстанавливаются и становятся целостными, освобождёнными от рабства греху, тлению и порочности. Это то, что один из отцов Греческой церкви, Ириней, имел в виду, говоря; «Слава Божья – это полностью оживший человек». Полностью ожившую человечность мы видим в Иисусе; через наше единство с Ним мы можем пережить частичное восстановление нашей человечности, излеченной и восстановленной. Это и есть обожение. Не то, что мы становимся Богом или богами, но то, что мы становимся истинно людьми посредством дара Божьей милости, Который сообщает нам Свою жизнь. Это и есть Благая Весть: мы можем быть более, чем просто прощены; мы можем быть преображены, обожены, очеловечены и сделаны цельными.

Изначальный план Божий для церкви состоял в том, чтобы быть новой Божьей человечностью для мира. Марксисты мечтали о создании нового человека через революцию. Другие надеялись произвести новую человечность через образование и технологии. Эти мечты провалились; большинство людей в современном мире, переживая последствия «столетия геноцида», которое, как предполагалось, должно было стать «столетием христианства», потеряли надежду на новую человечность. Вызов, который брошен христианству сегодня – это восстановить эту надежду посредством церкви сегодня и показать миру, что человечество – это не язва на теле земли, но слава Божья, когда оно становится полностью живым посредством Иисуса Христа.

Это и есть то, что я называю христианским гуманизмом, друзья. Не то, чтобы взять падшее, слабое и грешное человечество и возвести его до такой степени, чтобы заменить им Бога. Не то, чтобы делать из нас, таких как мы есть, идолов. Скорее, это возвышение человека Иисуса, Который так же есть Бог, как образец истинной человечности и жить в соответствии с обещанием, которое мы давали – чтобы мы все могли стать подобными Ему в Его человечности – принося удовольствие Богу тем, что Он может прославлять нас через Дух Иисуса в церкви.

Я утверждаю, что Бог удовлетворен нами тогда, когда мы позволяем Ему восстановить в нас Божественный образ Иисуса Христа. Неслучайно, написано, что много «на небесах радости будет об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:7). Мы благословляем Бога, делаем Его счастливым (если так выразиться вам угодно), даём Ему повод для глубокого вздоха с глубоким удовлетворением, приводим Его в радостный танец, но не от того, что мы достигли чего-то, делая это без познания Его воли, без привлечения Его силы и не пользуясь Его дарами, но когда мы сотрудничаем с Его благодатью, позволяя ей преобразовывать нас в Его новую человечность.

Прежде чем завершить свои размышления, я хочу прояснить ещё кое-что касательно христианского гуманизма. Не единственно мы, Божьи люди, являемся теми, кто обладает Его истиной, красотой и добродетелью, как если бы Божьи дары были лишь нашей личной собственностью. Безусловно, через Иисуса Христа мы имеем более полное познание Бога, чем невозрожденные люди, однако это все же не является нашим личным владением. Мы просто те, кто стал добровольцем и принял гражданство нового Божьего города, новую человечность, которую Бог явил нам через Свое воплощение и дары Духа Святого. Мы – авангард, если хотите, но никак не владельцы Царства Божьего.

Божья благодать и Дух Святой трудятся во всем мире, т.е. как за пределами Церкви, так и внутри неё, хотя внутри, вероятно, более явно. Бог всегда в труде там, где обнаруживается истина, красота и добродетель. Особенно евангельские христиане приняли привычку строить стены между собою и миром культуры. Христианский гуманизм напоминает нам о том, что Бог никогда не оставит Себя без Своих свидетелей среди людей. Образ Божий в человечестве никогда не был полностью уничтожен, поскольку «общая благодать» Бога трудится даже там, где Его и не принимают.

Практический результат от осознания этого сказывается в христианской научающейся любви, которая ведёт к «святой практичности», как назвал это Дитрих Бонхёффер (Dietrich Bonhoeffer). Ученик Бонхёффера, Джон де Гручи (John de Gruchy) в своей замечательной книге «Исповеди христианского гуманиста» («Confessions of a Christian Humanist») верно сказал, что «христианский гуманист проявляет любовь к научению одновременно и ради служения Церкви в мире, и по причине её важности для благосостояния человечества, просто потому, что они принадлежат друг другу» (стр. 180).

Антиинтеллектуализм есть грех, даже если он задействуется из благочестивых соображений, например, для того, чтобы не отдать должное тому, что сотворено человеком. Грех этот очень реален, так что искажения, которые он приносит во все сферы человеческого бытия, включая мыслительную жизнь, не должен преуменьшаться. Тем не менее, так же возможно его и преувеличить. Кальвин говорил, что ум человека – ни что иное, как фабрика по производству идолов. Отцы Церкви, бывшие прежде Августина, греческие отцы Церкви, такие как Иустин Мученик и Климент Александрийский, рассматривали Иисуса Христа как «зерно» истины, красоты и добродетели, присутствующее во всех человеческих стремлениях к знанию и мудрости. Другими словами, Иисус, в которого они верили, это не их личная собственность, но скорее вселенский Иисус, в котором всё собранно воедино.

Для христианского гуманиста человечность по своей природе есть добро, даже если оно отдалено в реальности. И вселенский Иисус посредством всегда и везде пребывающего Святого Духа, Который носился над водами в начале творения и принёс порядок в хаос, сострадательно и милостиво продолжает трудиться в мире, который так сильно любит Бог. Основная задача христианского гуманиста состоит не в том, чтобы избегать человечности, но чтобы совместно с Богом восстанавливать её. А это включает в себя вкладывание истины, красоты и добродетели вне зависимости от их источников в угодные Богу проекты, которые будут способствовать благосостоянию доброго творения Бога.

Бог наиболее доволен нами тогда, когда мы наиболее прославляемы Им. Давайте приносить Богу удовольствие, давайте сделаем Его радостно танцующим от того, что мы позволим Его благодати преобразовать нас в образ Иисуса Христа, чтобы мы могли стать хотя бы отчасти участниками Божеского естества ради благосостояния доброго творения Бога, которое Он все еще любит.